Биомаркеры сердечной недостаточности. Почечная недостаточность при сердечной недостаточности
Обновлено: 18.04.2024
У больных с хронической сердечной недостаточностью (ХСН) широко изучаются различные лабораторные биохимические маркеры — биомаркеры, такие как натрийуретические пептиды (НУП), растворимый ST2 рецептор, копептин, галектин-3. Европейское общество кардиологов при подозрении на СН рекомендует определять уровень НУП в крови и использовать его повышение в качестве одного из обязательных критериев диагностики при ХСН с промежуточной (средней) и сохраненной (сохранной) фракцией выброса левого желудочка (ФВ ЛЖ). Динамика концентрации НУП может быть отражением эффективности проводимой терапии и необходимости титрации дозы лекарственных препаратов. Неприлизин разрушает НУП, но не разрушает их предшественники, в т.ч. NT-proBNP. Поэтому его целесообразно использовать в качестве маркера терапевтической эффективности и прогноза при применении ингибиторов неприлизина, которые входят в состав новой группы лекарственных препаратов АРНИ (препарат сакубитрил/валсартан). ST2 представляет собой рецептор белковой природы к интерлейкину-33 (ИЛ-33). Трансмембранная форма ST2 (ST2L) связывается с ИЛ-33 и образует комплекс ИЛ-33/ST2L, который обладает кардиопротективным действием, препятствует развитию гипертрофии миокарда, фиброза и апоптоза. Растворимый ST2 рецептор (sST2) является «ловушкой» для ИЛ-33 и нивелирует защитные эффекты комплекса ИЛ-33/ST2L, что приводит к гипертрофии и фиброзу миокарда, дилатации камер и снижению сократительной способности сердца. Он может рассматриваться как маркер неблагоприятного прогноза при СН, однако он не является специфичным. Копептин является частью предшественника аргинин-вазопрессина, или антидиуретического гормона (АДГ), играющего важную роль в патогенезе ХСН. Поскольку АДГ имеет короткий период полужизни и нестабилен вне организма, копептин в настоящее время активно исследуется. Его уровень повышается при декомпенсации ХСН, взаимосвязан с функциональным классом (ФК) ХСН. Комбинированное измерение концентрации копептина и НУП может улучшить стратификацию риска у пациентов с ХСН. Галектин-3 — пептид, который стимулирует активацию фибробластов и развитие фиброза. Он увеличивается у больных с СН, связан с тяжестью состояния, систолической и диастолической дисфункцией ЛЖ, прогнозом. В настоящее время НУП являются общепризнанными биомаркерами, которые могут и должны применяться в повседневной клинической практике. Для доказательства необходимости широкого использования других биомаркеров необходимы дополнительные исследования.
Ключевые слова
Об авторах
Кафедра госпитальной терапии № 2 лечебного факультета Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения Российский национальный исследовательский медицинский университет имени Н.И. Пирогова Министерства здравоохранения РФ.
Россия
Москва.
Кафедра госпитальной терапии № 2 лечебного факультета Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения Российский национальный исследовательский медицинский университет имени Н.И. Пирогова Министерства здравоохранения РФ.
Россия
Москва.
Кафедра госпитальной терапии № 2 лечебного факультета Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения Российский национальный исследовательский медицинский университет имени Н.И. Пирогова Министерства здравоохранения РФ.
Россия
Москва.
Федеральное государственное бюджетное научное учреждение «Российский научный центр хирургии имени академика Б.В. Петровского.
Россия
Москва.
Кафедра госпитальной терапии № 2 лечебного факультета Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения Российский национальный исследовательский медицинский университет имени Н.И. Пирогова Министерства здравоохранения РФ.
Россия
Москва.
Список литературы
3. Мареев В.Ю., Агеев Ф.Т. и др. Национальные рекомендации ОССН, РКО и РНМОТ по диагностике и лечению ХСН (четвертый пересмотр). Журнал Сердечная недостаточность.Москва. 2013; 7: 379-472.
4. Braunwald E., Heart failure. JACC Heart Fail. US National Institutes of Health. 2013; 1(1): 1-20.
6. Громова О.И. Неинвазивные электрофизиологические и нейрогуморальные маркеры аритмических событий и жизнеугрожающих состояний у больных ишемической болезнью сердца. Дисс. на соискание ученой степени канд. мед. наук. Москва. 2014; 172
9. Wong L.L., Wee A.S., Lim J.Y., Ng J.Y. et al. Natriuretic peptide receptor 3 (NPR3) is regulated by microRNA-100. J. Mol. Cell Cardiol. 2015; (82): 13-21.
11. Moghtadaei M., Polina I., Rose R.A. Electrophysiological effects of natriuretic peptides in the heart are mediated by multiple receptor subtypes. Prog Biophys Mol Biol. 2016; 120(1-3): 37-49.
12. Yandle T.G., Richards A.M. B-type natriuretic peptide circulating forms: analytical and bioactivity issues. Clin Chim Acta. 2015; 448: 195-205.
13. Svennberg E., Lindahl B., Berglund L. et al. NT-proBNP is a powerful predictor for incident atrial fibrillation — validation of a multimarker approach. Int J Cardiol. 2016; 223: 74-81.
14. Richards A.M. The relationship of plasma NT-proBNP to age and outcomes in heart failure. JACC Heart Fail. 2016; 4(9): 746-748.
15. Koegelenberg A.S., Smith W. et al.IGF-1 and NT-proBNP in a black and white population: the SABPA Study. Eur J Clin Invest 2016; 46(9): 795-803.
16. Burnett J.C. Jr., Kao P.C., Hu D.C. et al. Atrial natriuretic peptide elevation in congestive heart failure in the human. Science. 1986; 231(4742): 1145-1147.
17. Mukoyama M., Nakao K., Hosoda K. et al. Brain natriuretic peptide as a novel cardiac hormone in humans. Evidence for an exquisite dual natriuretic peptide system atrial natriuretic peptide and brain natriuretic peptide. J ClinInvest. 1991; 87(4): 1402-1412.
18. Рекомендации ESC по диагностике и лечению острой и хронической сердечной недостаточности 2016. Рабочая группа по диагностике и лечению острой и хронической сердечной недостаточности Европейского общества кардиологов (ESC) при участии Ассоциации сердечной недостаточности (АСН) в составе ESC. Российский кардиологический журнал. 2017; 1(141): 7-81.
19. Reibis R., Jannowitz C., Halle M. et al. Management and outcomes of patients with reduced ejection fraction after acute myocardial infarction in cardiac rehabilitation centers. Curr Med Res Opin. 2015; 31(2): 211-219.
21. Осипова О.А., Власенко О.А. Гуморальные механизмы хронической сердечной недостаточности у больных с постинфарктным кардиосклерозом. Научные ведомости Белгородского государственного университета. Серия: Медицина. Фармация. 2011; 14(10): 77-80.
22. Morwani J.G., McAlfine H. et al. Plasma brain natriuretic peptide as an indicator for angiotensin-conver-ting-enzyme inhibition after myocardial infarction. Lancet. 1993; 341(8853): 1109-1113.
24. Abdel Fattah E.M., Girgis H.Y, El Khashab K. et al. B-type natriuretic peptide as an index of symptoms and severity of chronic rheumatic mitral regurgitation. Heart Views. 2016; 17(1): 7-12.
25. McDonagh T.A., Robb S.D., Murdoch D.R. et al. Biochemical detection of left-ventricular systolic dysfunction. Lancet. 1998; 351(9095): 9-13.
26. Александрова Е.Б., Сидоренко Б.А. Мозговой натрийуретический пептид в ранней диагностике хронической сердечной недостаточности у пациентов с сохраненной фракцией выброса левого желудочка. Кардиология 2012; 52(11): 27-32.
30. Davis M., Espiner E., Richards G. et al. Plasma brain natriuretic peptide in assessment of acute dyspnoea. Lancet 1994; 343(8895): 440-444.
31. Fleischer D., Espiner E.A., Yandle T.G. et al. Rapid assay of plasma brain natriuretic peptide in the assessment of acute dyspnoea. N Z Med J 1997; 110(1039): 71-74.
32. Wang X, Wang P , Li HF et al. The correlation between brain natriuretic peptide and invasive hemodynamic parameters and their value in prognosis of patients with noncardiac shock.
34. Khan M, Siddiqi T. et al. Does natriuretic peptide monitoring improve outcomes in heart failure patients? A systematic review and metaanalysis. Int J Cardiol. 2018;(263):80-87.
35. Горева Л.А. Острый инфаркт миокарда у больных сахарным диабетом 2 типа: эффективность и безопасность зофеноприла и периндоприла, включая влияние на состояние оксидативного стресса и эндотелиальную функцию: Дис. канд. мед. наук. М., 2012; 104.
36. Gong H., Wang X., Ling Y., Shi Y., Shi H. Prognostic value of brain natriuretic peptide in patients with heart failure and reserved left ventricular systolic function. Exp Ther Med. 2014; 7(6): 1506-1512.
37. Daniels L.B., Maisel A.S. Natriuretic peptides. J Am Coll Cardiol. 2007; 50(25): 2357-2368.
39. Андриянова А.В. Клинические особенности и нейрогуморальные механизмы развития манифестной сердечной недостаточности: инновационные аспекты диагностики и вторичной профилактики: Дис. канд. мед. наук. Томск, 2015; 155.
42. Tang S., Peng D., Hu Y., Chen J. Protective effects of valsartan and benazepril combined with atorvastatin on cardiorenal syndrome in rats. Eur Rev Med Pharmacol Sci. 2015; 19(5): 759-766.
43. Андреев Д.А., Мазеркина И.А., Гитель Е.Н. и др. Изменения мозгового натрийуретического пептида при лечении декомпенсации хронической сердечн ой недостаточности. Креативная кардиология. 2007; 1-2: 136-142.
44. Березикова Е.Н. Клинико-генетические и нейрогормональные механизмы развития ишемического ремоделирования, апоптоза миокарда и сердечной недостаточности: инновационная стратегия персонализированной диагностики, профилактики и лечения: Дис. докт. мед. наук. Томск. 2014; 315.
45. Broch K., Urheim S., Lonnebakken M.T., Stueflotten W., Massey R., Fossa K., Hopp E., Aakhus S., Gullestad L. Controlled release metoprolol for aortic regurgitation: a randomised clinical trial. Heart. 2016; 102(3): 191-197.
46. Pfisterer M., Buser P., Rickli H. et al. TIME-CHF Investigators. BNP-guided vs symptom-guided heart failure therapy: The Trial of Intensified vs Standard Medical Therapy in Elderly Patients with Congestive Heart Failure (TIME-CHF) randomized trial. JAMA 2009; 301(4): 383-392.
47. Скворцов А.А., Кошкина Д.Е. и др. Терапия под контролем NT-концевого предшественника натрийуретического пептида у больных хронической сердечной недостаточностью из группы высокого риска после декомпенсации. Основные результаты. Кардиология. 2016; 56(7): 25-38.
50. Wei Z., Li Y. et al. Genetic variants in IL-33/ST2 pathway with the susceptibility to hepatocellular carcinoma in a Chinese population. 2018; (18):301.
52. Januzzi J.L., Peacock W.F., Maisel A.S. et al. Measurement of the interleukin family member ST2 in patients with acute dyspnea: results from the PRIDE (Pro-Brain Natriuretic Peptide Investigation of Dyspnea in the Emergency Department) study. J Am Coll Cardiol 2007; 50(7): 607–613.
53. Rehman S.U., Mueller T., Januzzi J.L. Characteristics of the novel interleukin family biomarker ST2 in patients with acute heart failure. J Am Coll Cardiol 2008; 52(18): 1458–1465.
54. Rehman S.U., Martinez-Rumayor A., Mueller T., Januzzi J.L. Jr. Independent and incremental prognostic value of multimarker testing in acute dyspnea: results from the ProBNP Investigation of Dyspnea in the Emergency Department (PRIDE) study. Clin Chim Acta 2008; 392(1–2): 41–45.
55. Shah R. Januzzi J. ST2: a novel remodeling biomarker in acute and chronic heart failure. Curr Heart Fail Rep. 7 (1): 9–14.
56. Mueller T., Dieplinger B. et al. Increased plasma concentrations of soluble ST2 are predictive for 1-year mortality in patients with acute destabilized heart failure. Clin Chem 2008; 54(4): 752–756.
57. Dieplinger B., Egger M., Haltmayer M. et al. Clin. Chem. Increased soluble ST2 predicts long-term mortality in patients with stable coronary artery disease: results from the Ludwigshafen risk and cardiovascular health study. 2014 Mar;60(3):530-40. doi: 10.1373/clinchem.2013.209858. Epub 2014 Jan 8.
58. Sabatine M.S., Morrow D.A. et al. Complementary roles for biomarkers of biomechanical strain ST2 and N-terminal prohormone B-type natriuretic peptide in patients with ST-elevation myocardial infarction. Circulation 2008; 117(15): 1936–1944.
59. Чукаева И.И., Ахматова Ф.Д., Хорева М.В. Новые маркеры хронической сердечной недостаточности: аспекты воспаления. Лечебное дело. 2016; 1: 4-7.
60. Dieplinger В., Egger М., Haltmayer М., et al. Increased Soluble ST2 Predicts Long-term Mortality in Patients with Stable Coronary Artery Disease: Results from the Ludwigshafen Risk and Cardiovascular Health Study. Clin Chem 2014; 60(3): 530–540.
61. Robert H. Ring The Central Vasopressinergic System: Examining the Opportunities for Psychiatric Drug Development. Current Pharmaceutical Design. 2005; (11): 205-225.
62. Fernandez S.J., Barakat I., Ziogas J. et al. Association of copeptin, a surrogate marker of arginine vasopressin, with cerebral vasospasm and delayed ischemic neurologic deficit after aneurysmal subarachnoid hemorrhage. J Neurosurg. 2018; (4): 1-7.
63. Bankir L., Bichet D.G. et al. Vasopressin: physiology, assessment and osmosensation. J Intern Med. 2017;282(4):284-297.
64. Мельник А.А. Натрийуретические пептиды в диагностике сердечной недостаточности. Аспекты лабораторной диагностики. 2014; 22: 24-25.
65. Lewandowski K.C., Lewiński A. et al. Copeptin as a marker of an altered CRH axis in pituitary disease. Endocrine. 2017;57(3):474-480.
66. Mansur R.B., Rizzo L.B., Santos C.M. et al. Plasma copeptin and metabolic dysfunction in individuals with bipolar disorder. Brietzke E. Psychiatry Clin Neurosci. 2017;71(9):624-636.
67. Vetrone F., Santarelli S., Russo V., et al. Copeptin decrease from admission to discharge has favorable prognostic value for 90-day events in patients admitted with dyspnea. Clin Chem Lab Med. 2014;52(10):1457-64.
69. Stephanie Neuhold, Martin Huelsmann, Guido Strunk et al. Comparison of Copeptin, B-Type Natriuretic Peptide, and AminoTerminal Pro-B-Type Natriuretic Peptide in Patients With Chronic Heart Failure. J Am Coll Cardiol 2008;(52):266–272
70. Alan Maisel, Yang Xue, Kevin Shah et al. Increased 90-Day Mortality in Patients With Acute Heart Failure With Elevated Copeptin: Secondary Results From the Biomarkers in Acute Heart Failure (BACH) Study. Circ Heart Fail. 2011; (4):613-620.
71. Wayne L. Miller, Diane E. Grill, Joachim Struck. Association of Hyponatremia and Elevated Copeptin With Death and Need for Transplantation in Amb ulatory Patients with Chronic Heart Failure. Am J Cardiol 2013; (111): 880-885.
73. Chen K., Jiang R.J., Wang C.Q. et al. Predictive value of plasma galectin-3 in patients with chronic heart failure. Eur Rev Med Pharmacol Sci. 2013; 17(8): 1005.
74. Suarez G., Meyerrose G. Heart failure and galectin 3. Ann Transl Med. 2014;2(9):86.
75. Billebeau G., Vodovar N. et al. Effects of a cardiac rehabilitation programme on plasma cardiac biomarkers in patients with chronic heart failure. Cohen-Solal A. Eur J Prev Cardiol. 2017; 24(11): 1127-1135.
76. Гямджян К.А. Роль галектина-3 в диагностике и контроле за лечением пациентов с хронической сердечной недостаточностью, сопоставление с NT-PROBNP Диссертация на соискание ученой степени кандидата медицинских наук. Москва. 2017; 120.
77. Januzzi J.L., Camargo C.A., Anwaruddin S. et al. The N-terminal ProBNP investigation of dyspnea in the emergency department (PRIDE) study. American Journal of Cardiology, 2005; 95(8): 948–954.
78. Felker G., Fiuzat M., Shaw M. et al. Galectin-3 in ambulatory patients with heart failure results from the HF-ACTION study. Circulation: Heart Failure. 2012; 5(1): 72–78.
80. Дуболазова Ю.В., Драпкина О.М. Применение галектина-3 и NT-PROBNP в качестве биомаркеров декомпенсированной сердечной недостаточности. Российский кардиологический журнал. 2017; (1): 95-101.
81. Ravi V. Shah, Annabel A. Chen-Tournoux, Michael H. Picard et al. Galectin-3, cardiac structure and function, and long-term mortality in patients with acutely decompensated heart failure. European journal of heart failure journal of the Working Group on Heart Failure of the European Society of Cardiology 2010; 12: 8: 826—832.
82. Lopez-Andres N., Rossignol P., Iraqi W. et al. Association of galectin-3 and fibrosis markers with long-term cardiovascular outcomes in patients with heart failure, left ventricular dysfunction and dyssynchrony: insights from CARE-HF trial. Eur. J. Heart Fail. 2012; (14): 74-81.
83. Van der Velde A.R., Meijers W.C., van den Heuvel E.R. et al. Determinants of temporal changes in galectin-3 level in the general population: Data of PREVEND. Int J Cardiol. 2016; 222: 385-390.
85. Frangogiannis N.G. Galectin-3 in the fibrotic response: Cellular targets and molecular mechanisms. Int J Cardiol. 2018; 258: 226-227.
Биомаркеры сердечной недостаточности. Почечная недостаточность при сердечной недостаточности
ФГБУН «Институт биоорганической химии им. академиков М.М. Шемякина и Ю.А. Овчинникова» РАН, Москва, Россия
Институт экспериментальной кардиологии ФГБУ «НМИЦ кардиологии» Минздрава России, Москва, Россия
Институт экспериментальной кардиологии ФГБУ «НМИЦ кардиологии» Минздрава России, Москва, Россия
ФГБУН «Институт биоорганической химии им. академиков М.М. Шемякина и Ю.А. Овчинникова» РАН, Москва, Россия
Молекулярные маркеры диагностики сердечной недостаточности
Журнал: Кардиологический вестник. 2018;13(4): 62‑67
ФГБУН «Институт биоорганической химии им. академиков М.М. Шемякина и Ю.А. Овчинникова» РАН, Москва, Россия
Современные подходы к диагностике сердечной недостаточности основываются на инструментальных методах оценки состояния пациентов. Наиболее информативным для стратификации рисков сердечно-сосудистой смертности или повторной госпитализации является комплексный анализ измерения концентраций специфических молекулярных маркеров: пептидов и белков, сопутствующих развитию болезни. В обзоре приведены характеристики и рассмотрены данные оценки клинической значимости определения уровня основных маркеров, используемых для диагностики сердечной недостаточности. Отмечается, что по отдельности ни один из них не обладает достаточным значением степени корреляции с развитием клинических проявлений и наилучший результат достигается при сочетанном использовании биомаркеров.
ФГБУН «Институт биоорганической химии им. академиков М.М. Шемякина и Ю.А. Овчинникова» РАН, Москва, Россия
Институт экспериментальной кардиологии ФГБУ «НМИЦ кардиологии» Минздрава России, Москва, Россия
Институт экспериментальной кардиологии ФГБУ «НМИЦ кардиологии» Минздрава России, Москва, Россия
ФГБУН «Институт биоорганической химии им. академиков М.М. Шемякина и Ю.А. Овчинникова» РАН, Москва, Россия
Введение
Сердечная недостаточность (СН) остается важной проблемой здравоохранения, так как сопряжена с высокой частотой госпитализаций, смертностью и высокими затратами, несмотря на достигнутые успехи в лечении и диагностике данного заболевания. СН встречается у 1—2% взрослого населения [1, 2]. Основными факторами, способствующими развитию СН, являются атеросклеротическое поражение коронарных артерий, артериальная гипертония, сахарный диабет, генетическая предрасположенность к заболеванию, ожирение и хронические заболевания легких [3]. Первые и наиболее важные изменения миокарда, возникающие вследствие повышения постнагрузки или объемной перегрузки сердца, включают гипертрофию кардиомиоцитов, ускоренный цикл апоптоза—регенерации клеток и ремоделирование миокарда. Повреждение миокарда запускает несколько сигнальных путей на молекулярном уровне, что приводит к адаптивным реакциям. Из-за активации нейрогормональных каскадов выделяются вазоактивные компоненты (ангиотензин II, эндотелин-1 или вазопрессин). Последующая вазоконстрикция увеличивает внутриклеточную концентрацию кальция в кардиомиоцитах посредством индукции образования циклического аденозинмонофосфата (цАМФ). Чрезмерная концентрация кальция в клетке и повышенная сократительная способность миокрада способствуют нарушений ритма сердца, в крайних случаях приводящих к внезапной смерти [4]. Переход миоцитов к апоптозу в строго регулируемом сбалансированном клеточном цикле [5] вызывает сначала рассеянную, а позднее диффузную потерю кардиомиоцитов [6]. Эти процессы приводят к уменьшению сократительной функции миокарда желудочков и в конечном счете к развитию СН.
Последние десятилетия отмечены значительными достижениями в области диагностики СН благодаря появлению кардиомаркеров. При высокой распространенности сопутствующих заболеваний, связанных с СН, комплексный подход, использующий определение большого количества кардиомаркеров, перспективен в прогнозировании смертности, стратификации риска и сокращении повторных госпитализаций [7—9].
Биомаркеры кардиомиоцитов
Натрийуретические пептиды, которые включают мозговой натрийуретический пептид B-типа (BNP) и N-концевой фрагмент его прогормона (NT-proBNP), а также предсердный натрийуретический пептид (ANP), адреномедуллин и срединный фрагмент прогормона (MR-proANP), в настоящее время являются наиболее широко используемыми маркерами С.Н. Эти прогормоны высвобождаются при гемодинамическом стрессе и преобразуются в биологически активные натрийуретические пептиды, которые могут противодействовать стрессу, вызывая вазодилатацию, натрийурез и диурез [10]. BNP продуцируется миоцитами при стрессе из pre-proBNP путем его распада [11]. После высвобождения BNP связывается с NP-рецептором А, вызывая сигнальный каскад, который инициирует натрийурез, диурез, артериальную вазодилатацию, ингибирование роста сердечных и сосудистых миоцитов. BNP имеет период полураспада 20 мин [12] и выводится из кровообращения посредством эндоцитоза, почечной фильтрации или пассивной экскреции. Диагностическая значимость BNP была продемонстрирована в нескольких исследованиях, в связи с чем данный биомаркер является наиболее широко используемым при диагностике острой СН [13]. NT-proBNP образуется путем расщепления его предшественника proBNP, который претерпевает распад при действии двух конвертаз: фурина [14] и корина [15]. NT-proBNP образуется в наибольшей концентрации в левом желудочке, но также обнаруживается в определенном количестве в правом предсердии и правом желудочке. NT-proBNP имеет период полувыведения 60—90 мин и выводится из организма почками [16].
ANP не нашел широко применения в качестве маркера СН из-за быстрого клиренса, однако его срединный фрагмент (MR-proANP) был идентифицирован как надежный маркер СН [17], так как он деградирует и выводится из кровотока с меньшей скоростью.
Адреномедуллин (ADM) представляет собой 52-аминокислотный пептид. Его уровень повышается из-за повышенной объемной перегрузки и опосредуется вазоактивными гормонами [18]. Однако из-за быстрого выведения из кровотока и короткого периода полураспада (22 мин) использование ADM в качестве обычного биомаркера нецелесообразно [19]. MR-proADM, срединный сегмент предшественника pre-proADM, высвобождается в эквимолярных концентрациях в виде адреномедуллина и, следовательно, является более удобным в использовании ввиду его более длительного периода полураспада [18].
Для использования в диагностикумах натрийуретические пептиды получают в клетках E. coli в составе гибридного белка. В качестве аффинной метки используют последовательность гистидинов на N-конце [20].
Первоначально BNP получали из экстракта мозговой ткани свиньи, поэтому он называется «мозговой натрийуретический пептид» [21]. Впоследствии BNP был обнаружен в гораздо больших концентрациях в сердечных тканях [22]. PreproBNP состоит из 134 аминокислот, 26 из которых представляют собой сигнальную последовательность, за которой следует proBNP из 108 аминокислот. Концентрация BNP в плазме крови колеблется в зависимости от заболевания. Наиболее значимое увеличение BNP наблюдается при выраженной дилатации камер сердца [23]. Такие факторы, как возраст, индекс массы тела (ИМТ), функция почек, могут влиять на уровень натрийуретических гормонов, приводя к значениям «серой зоны», поэтому точность интерпретации результатов имеет решающее значение. Для BNP значения «серой зоны» составляют 100—400 пг/мл [24]. У пациентов с ИМТ >35 кг/м 2 быстрое выведение натрийуретических пептидов происходит из-за клиренса рецепторов в адипоцитах, что приводит к снижению уровня BNP в плазме крови [25]. У данной категории пациентов можно использовать более низкие значения BNP (
NT-proBNP
Натрийуретический пептид типа А
Адреномедуллин
В исследовании BACH была оценена прогностическая значимость MR-proADM у пациентов с острой СН [29]. Результаты исследования продемонстрировали, что MR-proADM (≥120 пмоль/л) оказался не хуже, чем BNP (≥100 пг/мл), для диагностики острой СН (разница в точности 0,9%). MR-proADM обладает дополнительными преимуществами в случае сложности в интерпретации BNP. I. Klip и соавт., изучавшие прогностический потенциал MR-proADM у пациентов с СН, продемонстрировали, что при повышеннии уровня MR-proADM в 3 раза выше риск смертности [32]. Многочисленные исследования, проведенные за последние десятилетия, расширили знания о роли адреномедуллина в прогнозировании острой и хронической СН. MR-proADM является надежным маркером для прогнозирования смертности у пациентов с СН, имеются также данные, указывающие на его превосходство над натрийуретическими пептидами в определенных клинических ситуациях.
Маркеры ремоделирования миоцитов
ST2, воспалительный цитокин, член семейства рецепторов интерлейкина (IL-1), как оказалось, обладает прогностической значимостью для определения смертности и возникновения СН у пациентов с острым инфарктом миокарда [33]. Считается, что ST2 участвует в модификации иммунологических процессов, опосредуемых Т-хелперами лимфоцитов [34]. Интерлейкин-33 (IL-33), гормон, который защищает от гипертрофии левого желудочка и фиброза миокарда [33], недавно был идентифицирован как лиганд для ST2. Взаимодействие между IL-33 и ST2L необходимо для защитного действия IL-33, что указывает на негативное воздействие sST2. Поскольку sST2 не содержит как трансмембранных, так и внутриклеточных доменов, он связывается с IL-33, нейтрализуя его без последующей активации сигнального пути. Таким образом, sST2 действует как рецептор, ограничивая доступность IL-33 для связывания и активации защитного эффекта ST2L [33]. Результаты исследования PRIDE показали, что у пациентов с одышкой уровень ST2 был значительно выше при наличии острой СН по сравнению с теми, у кого не наблюдали диастолической дисфункции левого желудочка [35]. Более высокие концентрации ST2 отмечены у пациентов с острой декомпенсированной СН и сниженной систолической функцией левого желудочка, чем у пациентов с «несистолической» С.Н. Было продемонстрировано, что ST2 по меньшей мере является предиктором смертности, так же как и NT-proBNP [35]. Кардимаркер sST2 для диагностикумов получают в составе гибридного белка sST2-EGFP. Экспрессию гибридного гена осуществляют с помощью модифицированных мезенхимальных стволовых клеток. Был получен гликозилированный sST2, полностью идентичный природному белку [36].
Ростовой фактор дифференцировки-15
Ростовой фактор дифференцировки-15 (GDF-15) является членом суперсемейства трансформирующего фактора роста бета-цитокинов и признан маркером СН [37]. GDF-15 экспрессируется в основном в печени [38]. GDF-15 проявляет кардиопротективные свойства путем ингибирования апоптоза, гипертрофии и патологического ремоделирования. Сверхэкспрессия GDF-15 также происходит при других заболеваниях и состояниях, таких как некоторые виды рака, беременность, атеросклероз. У пациентов, перенесших инфаркт миокарда, GDF-15 коррелирует с NT-proBNP, и вместе они указывают на высокий риск смерти или С.Н. Более высокие уровни GDF-15 у пациентов при поступлении ассоциировались с более высокими показателями смертности в течение 1 года. У пациентов с уровнем GDF-15 >1800 нг/л уровень смертности составлял 14%. Более высокие уровни GDF-15 были связаны с особенностями СН и биомаркерами нейрогормональной активации, воспалением, повреждением миоцитов и дисфункцией почек. У пациентов на ранних стадях СН GDF-15 был повышен по сравнению с контрольной группой здоровых добровольцев, постепенно увеличивался в связи с прогрессированием болезни и коррелировал с эхокардиографическими показателями [39]. GDF-15 можно использовать для идентификации пациентов, у которых наблюдается СН с сохраненной фракцией выброса. GDF-15 также может помочь дифференцировать пациентов с нормальной диастолической функцией и пациентов с бессимптомной диастолической дисфункцией левого желудочка. В целом GDF-15 является ценным как прогностическим, так и диагностическим маркером СН, хотя отсутствие специфичности делает невозможным его применение в качестве одиночного кардиомаркера для диагностики СН. GDF-15 следует использовать в сочетании с другими клиническими факторами и показателями для получения более конкретной информации о течении болезни [40].
GDF-15 получают, применяя систему экспрессии E. coli. Однако при использовании этой системы экспрессии образуется неактивная мономерная форма белка GDF-15. K. Unsicker и K. Kriegelstein удалось путем ренатурации получить активную димерную форму данного маркера [41].
Галектин-3
Галектин-3, секретируемый активированными макрофагами, вызывает фиброз миокарда путем активации пролиферации сердечных фибробластов и необратимого сшивания коллагена I в миоцитах [42]. В недавних исследованиях роли галектина-3 при СН продемонстрирована потенциальная клиническая ценность данного маркера в качестве прогностического показателя [43]. Наиболее изучена его роль в регуляции воспаления, иммунном ответе и онкологических заболеваниях, также галектин-3 выступает в качестве индикатора ремоделирования миокарда и фиброза. В исследовании PROVE IT-TIMI 22 более высокие уровни галектина-3 у госпитализированных пациентов наблюдали при наличии СН [44]. У пациентов с III и IV классами СН по NYHA уровень галектина-3 был выше, чем у пациентов с СН II класса. Было обнаружено, что галектин-3 коррелирует с цитокинами CRP, интерлейкином-6 (IL-6) и сосудистым эндотелиальным фактором роста (VEGF). Экспрессия галектина-3 повышается, по-видимому, непосредственно при возникновении заболевания.
Маркеры повреждения миоцитов
У пациентов с острой СН преобладающей причиной ее развития является ишемия [45]. При сравнении высокочувствительного cTnI и NT-proBNP с сердечными тропонинами с использованием традиционного метода у 258 пациентов с застойной СН высокочувствительный тропонин (>0,03 нг/мл, р=0,016) и NT-proBNP (>627 пг/мл, р=0,0063) были единственными независимыми прогностическими маркерами. При многофакторном анализе уровня высокочувствительного cTnI и NT-proBNP при прогнозировании смертности у пациентов отношение риска составляло 5,74 (р<0,0001). Высокочувствительный анализ, безусловно, улучшил диагностические возможности при обследовании пациентов с острой СН. В исследовании, проведенном Y. Xue и соавт. у 144 пациентов с острой СН, было показано, что уровень тропонина I >23,25 нг/мл является повышенным [46]. В нескольких исследованиях была подтверждена важность измерения высокочувствительных сердечных тропонинов, которые были обнаружены в сыворотке крови у пациентов с хронической С.Н. Диагностическая значимость сердечного тропонина T (cTnT) при обнаружении повреждения миокарда была продемонстрирована в работе W. Miller и соавт. [47] у пациентов с бессимптомной СН III и IV функционального класса. Результаты показали, что у пациентов с неизменно повышенным уровнем тропонина (>0,01 нг/мл) даже при отсутствии клинических симптомов наблюдается повышенный риск смерти. Таким образом, измерение уровня тропонина либо его комбинаций с другими сердечными маркерами, такими как sST2 и NT-proBNP, может обеспечить дополнительную прогностическую информацию у пациентов с СН для дальнейшего планирования лечения.
Еще недавно при оценке больных с заболеваниями сердца не уделялось должного внимания нарушению функции почек. Точно так же не придавалось существенного значения и состоянию сердца у больных с хронической почечной недостаточностью (ХПН). Однако к настоящему времени убедительно доказано, что продолжительность жизни больных с ХПН в значительной степени определяется состоянием сердечно-сосудистой системы. Лишь недавно было установлено, что даже начальная стадия ХПН является значительным фактором сердечно-сосудистого риска. Поэтому, по заключению экспертов, оценку состояния почек необходимо включать в обследование кардиологических больных. Наиболее распространенным маркером ХПН является neutrophil gelatinase-associated lipocalin (NGAL). NGAL представляет собой белок семейства липокалина, который состоит из 178 аминокислот, с молекулярной массой 25 кДа. Он экспрессируется нейтрофилами и эпителиальными клетками [48]. Есть доказательства того, что NGAL является одним из первых маркеров почечной недостаточности, что подтверждено на животных моделях, и его уровень повышается в моче и крови людей вскоре после острой почечной недостаточности (ОПН). NGAL привлек внимание в качестве структурного биомаркера для диагностики ОПН и прогнозирования клинических исходов. Также уровень NGAL в сыворотке и моче изучали при хронической и острой С.Н. Обнаружено, что больные с хронической СН имеют значительно более высокий уровень NGAL в моче и сыворотке крови [49]. В исследовании OPTIMAAL в группе из 236 пациентов с острой СН на фоне инфаркта миокарда уровень сывороточного NGAL был повышен [50]. Пациенты с более высоким уровнем NGAL имели более высокий риск развития неблагоприятного исхода по сравнению с пациентами, у которых этот уровень был более низким (134 против 84 нг/мл, р<0,001), а пациенты с повышенным уровнем как NGAL, так и BNP имели еще более высокий риск развития неблагоприятного исхода. Эти результаты показывают, что использование обоих маркеров может служить мощным инструментом в стратификации риска для пациентов с острой СН [51].
Прокальцитонин
При наличии у пациента пневмонии постановка диагноза СН может быть затруднительна [52]. Прокальцитонин (PCT) является предшественником кальцитонина в сыворотке крови, и было определено, что его уровень повышен при инфекциях, вызванных как грамположительными, так и грамотрицательными бактериями [52]. Исследования показывают, что уровень PCT значимо коррелирует с тяжестью инфекционного процесса. Результаты недавно проведенного исследования BACH [53] продемонстрировали диагностическую значимость PCT у 1641 пациента с одышкой. Было обнаружено, что PCT коррелировал с 90-дневной смертностью пациентов с С.Н. При разделении пациентов на группы, основанные на уровнях PCT, были выявлены различные тенденции. При уровне PCT >0,21 нг/мл пациенты без приема антибиотикотерапии имели более низкую выживаемость. Лица с PCT
Заключение
Диагностика СН с помощью кардиомаркеров наряду с физическими методами все чаще используется для точности установления тяжести диагноза, поскольку традиционные способы оценки СН могут быть ограничены из-за субъективной интерпретации, временно́го ограничения и иногда инвазивного характера применяемой методологии. Количество потенциальных биомаркеров, которые могут облегчить диагностику пациентов с СН и предоставить достоверную информацию о тяжести и прогнозе заболевания, экспоненциально возрастает каждый год. Поэтому при отборе потенциальных кандидатов в кардиомакеры необходимо учитывать многие факторы и их влияние на патофизиологические процессы в организме для определения четкого профиля риска у пациентов с СН.
Биомаркеры сердечной недостаточности: настоящее и будущее
Сердечная недостаточность (СН) является финалом практически всех сердечно-сосудистых заболеваний и причиной госпитализации 49 % больных в кардиологический стационар. Имеющиеся инструментальные диагностические методики и биомаркеры не всегда позволяют верифицировать СН, особенно это касается больных с сохранной фракцией выброса левого желудочка. Большие трудности возникают при прогнозировании развития хронической СН у пациентов с факторами риска. В настоящее время для диагностики, прогнозирования и ведения пациентов с СН широко используются и внесены в клинические рекомендации по диагностике и лечению СН натрийуретические пептиды (НУП). В ходе многочисленных наблюдений понимание значений НУП изменилось, и появилась потребность в новых биомаркерах, позволяющих улучшить понимание сложного процесса заболевания СН и персонализировать лечение посредством лучшего индивидуального фенотипирования. Кроме того, использование современных технологий, таких как транскриптомный, протеомный и метаболомный анализ, позволяет идентифицировать новые биомаркеры и глубже понять патогенетические особенности течения СН. Целью этой работы служит обсуждение последних данных в отношении НУП и новых наиболее перспективных биомаркеров с позиции возможности их применения в клинической практике.
Ключевые слова
Об авторах
ФГАОУ ВО Первый Московский государственный медицинский университет имени И.М. Сеченова Минздрава России (Сеченовский Университет). Москва
Россия
доцент кафедры госпитальной терапии№1 Института клинической медицины и.м. Склифосовского Сеченовского Университета, к.м.н.
ФГАОУ ВО Первый Московский государственный медицинский университет имени И.М. Сеченова Минздрава России (Сеченовский Университет), Москва
Россия
Зав. кафедрой госпитальной терапии№1 Института клинической медицины и.м. Склифосовского Сеченовского Университета, академин РАН, профессор, д.м.н.
Список литературы
3. Califf RM. Biomarker definitions and their applications. Experimental Biology and Medicine. 2018;243(3):213–21. DOI: 10.1177/1535370217750088
5. Jamieson JD, Palade GE. Specific granules in atrial muscle cells. Journal of Cell Biology. 1964;23(1):151–72. DOI: 10.1083jcb.23.1.151
6. de Bold AJ, Borenstein HB, Veress AT, Sonnenberg H. A rapid and potent natriuretic response to intravenous injection of atrial myocardial extract in rats. Reprinted from Life Sci. 28:89-94, 1981. Journal of the American Society of Nephrology. 2001;12(2):403–9. PMID: 11158233
7. Januzzi JL, Chen-Tournoux AA, Christenson RH, Doros G, Hollander JE, Levy PD et al. N-Terminal Pro–B-Type Natriuretic Peptide in the Emergency Department. Journal of the American College of Cardiology. 2018;71(11):1191–200. DOI: 10.1016/j.jacc.2018.01.021
11. York MK, Gupta DK, Reynolds CF, Farber-Eger E, Wells QS, Bachmann KN et al. B-Type Natriuretic Peptide Levels and Mortality in Patients With and Without Heart Failure. Journal of the American College of Cardiology. 2018;71(19):2079–88. DOI: 10.1016/j.jacc.2018.02.071
13. Jourdain P, Jondeau G, Funck F, Gueffet P, Le Helloco A, Donal E et al. Plasma Brain Natriuretic Peptide-Guided Therapy to Improve Outcome in Heart Failure. Journal of the American College of Cardiology. 2007;49(16):1733–9. DOI: 10.1016/j.jacc.2006.10.081
16. Mueller C, McDonald K, de Boer RA, Maisel A, Cleland JGF, Kozhuharov N et al. Heart Failure Association of the European Society of Cardiology practical guidance on the use of natriuretic peptide concentrations. European Journal of Heart Failure. 2019;21(6):715–31. DOI: 10.1002/ejhf.1494
19. Aimo A, Vergaro G, Passino C, Ripoli A, Ky B, Miller WL et al. Prognostic Value of Soluble Suppression of Tumorigenicity-2 in Chronic Heart Failure. JACC: Heart Failure. 2017;5(4):280–6. DOI: 10.1016/j.jchf.2016.09.010
20. Cunningham JW, Claggett BL, O’Meara E, Prescott MF, Pfeffer MA, Shah SJ et al. Effect of Sacubitril/Valsartan on Biomarkers of Extracellular Matrix Regulation in Patients With HFpEF. Journal of the American College of Cardiology. 2020;76(5):503–14. DOI: 10.1016/j.jacc.2020.05.072
22. Huet F, Nicoleau J, Dupuy A, Curinier C, Breuker C, Castet‐Nicolas A et al. STADE‐HF (sST2 As a help for management of HF): a pilot study. ESC Heart Failure. 2020;7(2):774–8. DOI: 10.1002/ehf2.12663
25. Дуболазова Ю.В., Драпкина О.М. Применение галектина-3 и NT-proBNP в качестве биомаркеров декомпенсированной сердечной недостаточности. Российский кардиологический журнал. 2017;22(1):95-101. DOI: 10.15829/1560-4071-2017-1-95-101
26. Kanukurti J, Mohammed N, Sreedevi NN, Khan SA, Baba KSSS, Bhaskar MV et al. Evaluation of Galectin-3 as a Novel Diagnostic Biomarker in Patients with Heart Failure with Preserved Ejection Fraction. Journal of Laboratory Physicians. 2020;12(2):126–32. DOI: 10.1055/s-0040-1716608
28. Bayes-Genis A, de Antonio M, Vila J, Peñafiel J, Galán A, Barallat J et al. Head-to-Head Comparison of 2 Myocardial Fibrosis Biomarkers for Long-Term Heart Failure Risk Stratification. Journal of the American College of Cardiology. 2014;63(2):158–66. DOI: 10.1016/j.jacc.2013.07.087
29. Seronde M-F, Vausort M, Gayat E, Goretti E, Ng LL, Squire IB et al. Circulating microRNAs and Outcome in Patients with Acute Heart Failure. PLOS ONE. 2015;10(11):e0142237. DOI: 10.1371/journal.pone.0142237
30. Fukushima Y, Nakanishi M, Nonogi H, Goto Y, Iwai N. Assessment of Plasma miRNAs in Congestive Heart Failure. Circulation Journal. 2011;75(2):336–40. DOI: 10.1253/circj.CJ-10-0457
31. Wong LL, Zou R, Zhou L, Lim JY, Phua DCY, Liu C et al. Combining Circulating MicroRNA and NT-proBNP to Detect and Categorize Heart Failure Subtypes. Journal of the American College of Cardiology. 2019;73(11):1300–13. DOI: 10.1016/j.jacc.2018.11.060
32. Marfella R, Di Filippo C, Potenza N, Sardu C, Rizzo MR, Siniscalchi M et al. Circulating microRNA changes in heart failure patients treated with cardiac resynchronization therapy: responders vs. non-responders. European Journal of Heart Failure. 2013;15(11):1277–88. DOI: 10.1093/eurjhf/hft088
33. Akat KM, Moore-McGriff D, Morozov P, Brown M, Gogakos T, Correa Da Rosa J et al. Comparative RNA-sequencing analysis of myocardial and circulating small RNAs in human heart failure and their utility as biomarkers. Proceedings of the National Academy of Sciences. 2014;111(30):11151–6. DOI: 10.1073/pnas.1401724111
34. Tijsen AJ, Creemers EE, Moerland PD, de Windt LJ, van der Wal AC, Kok WE et al. MiR423-5p As a Circulating Biomarker for Heart Failure. Circulation Research. 2010;106(6):1035–9. DOI: 10.1161 CIRCRESAHA.110.218297
35. Bayés-Genis A, Lanfear DE, de Ronde MWJ, Lupón J, Leenders JJ, Liu Z et al. Prognostic value of circulating microRNAs on heart failure-related morbidity and mortality in two large diverse cohorts of general heart failure patients. European Journal of Heart Failure. 2018;20(1):67–75. DOI: 10.1002/ejhf.984
36. Великий Д.А., Гичкун О.Е., Шарапченко С.О., Шевченко О.П., Шевченко А.О. Уровень экспрессии микроРНК в ранние и отдаленные сроки после трансплантации у реципиентов сердца. Вестник трансплантологии и искусственных органов. 2020;22(1):26-34. DOI: 10.15825/1995-1191-2020-1-26-34
37. Ellis KL, Cameron VA, Troughton RW, Frampton CM, Ellmers LJ, Richards AM. Circulating microRNAs as candidate markers to distinguish heart failure in breathless patients. European Journal of Heart Failure. 2013;15(10):1138–47. DOI: 10.1093/eurjhf/hft078
38. Watson CJ, Gupta SK, O’Connell E, Thum S, Glezeva N, Fendrich J et al. MicroRNA signatures differentiate preserved from reduced ejection fraction heart failure. European Journal of Heart Failure. 2015;17(4):405–15. DOI: 10.1002/ejhf.244
39. Wong LL, Armugam A, Sepramaniam S, Karolina DS, Lim KY, Lim JY et al. Circulating microRNAs in heart failure with reduced and preserved left ventricular ejection fraction: Circulating microRNAs in heart failure. European Journal of Heart Failure. 2015;17(4):393–404. DOI: 10.1002/ejhf.223
41. Viereck J, Thum T. Circulating Noncoding RNAs as Biomarkers of Cardiovascular Disease and Injury. Circulation Research. 2017;120(2):381–99. DOI: 10.1161/CIRCRESAHA.116.308434
43. Andersson C, Liu C, Cheng S, Wang TJ, Gerszten RE, Larson MG et al. Metabolomic signatures of cardiac remodelling and heart failure risk in the community. ESC Heart Failure. 2020;7(6):3707–15. DOI: 10.1002/ehf2.12923
44. Polzin A, Piayda K, Keul P, Dannenberg L, Mohring A, Gräler M et al. Plasma sphingosine-1-phosphate concentrations are associated with systolic heart failure in patients with ischemic heart disease. Journal of Molecular and Cellular Cardiology. 2017;110:35–7. DOI: 10.1016/j.yjmcc.2017.07.004
45. Kukharenko A, Brito A, Kozhevnikova MV, Moskaleva N, Markin PA, Bochkareva N et al. Relationship between the plasma acylcarnitine profile and cardiometabolic risk factors in adults diagnosed with cardiovascular diseases. Clinica Chimica Acta. 2020;507:250–6. DOI: 10.1016/j.cca.2020.04.035
47. Kang S-M, Park J-C, Shin M-J, Lee H, Oh J, Ryu DH et al. 1H nuclear magnetic resonance based metabolic urinary profiling of patients with ischemic heart failure. Clinical Biochemistry. 2011;44(4):293–9. DOI: 10.1016/j.clinbiochem.2010.11.010
48. Delles C, Rankin NJ, Boachie C, McConnachie A, Ford I, Kangas A et al. Nuclear magnetic resonance-based metabolomics identifies phenylalanine as a novel predictor of incident heart failure hospitalisation: results from PROSPER and FINRISK 1997. European Journal of Heart Failure. 2018;20(4):663–73. DOI: 10.1002/ejhf.1076
49. Lanfear DE, Gibbs JJ, Li J, She R, Petucci C, Culver JA et al. Targeted Metabolomic Profiling of Plasma and Survival in Heart Failure Patients. JACC: Heart Failure. 2017;5(11):823–32. DOI: 10.1016/j.jchf.2017.07.009
Связь между сердечными биомаркерами и хронической болезнью почек
Доказанным фактором риска хронической болезни почек (ХБП) являются сердечно-сосудистые и метаболические заболевания. Такие факторы риска как артериальная гипертония, сахарный диабет, гиперлипидемия, курение и ожирение, вносят значительный вклад в развитие ХБП.
Помимо этого, нарушение функции почек и альбуминурия сами по себе выступают факторами риска сердечно-сосудистых заболеваний.
Целью нового исследования было стратифицировать лиц из обшей популяции по почечной функции и уровню сердечных биомаркеров, функции миокарда левого желудочка и сердечно-сосудистым исходам.
Дизайн исследования
В ретроспективный анализ вошли индивидуумы в возрасте 45 лет и старше. 1981 человек были разделены по показателю скорости клубочковой фильтрации (СКФ) на несколько групп: I (>90 мл/мин/1.73 м2), II (60-89 мл/мин/1,73 м2) и группа III (
У участников исследования оценили исходные показатели N-терминального предшественника мозгового натрийуретического пептида (NT-proBNP) и высокочувствительного тропонина Т (hs-TnT) и их взаимосвязь с СКФ.
В качестве конечных точек рассматривали частоту инфаркта миокарда, застойной сердечной недостаточности, инсульта и смерти от всех причин.
Результаты
- 819 пациентов вошли в группу I по СКФ, 1036 - в группу II и 126 пациентов – в группу III.
- Индивидуумы из группы III были старше и имели исходно более высокую заболеваемость гипертонией, диабетом и инфарктом миокарда.
- После 10,2 лет наблюдения, СКФ была ассоциирована с повышением риска развития инфаркта миокарда (коэффициент рисков, 1,95; 95% ДИ 1,2-3,14; P=0,006) и достижением комбинированной сердечно-сосудистого показателя, включавшего инфаркт миокарда, застойную сердечную недостаточность, инсульт и смерть от всех причин (коэффициент рисков, 1,38; 95% ДИ 1,05-1,83 ;P=0,02).
- Лица с наиболее высоким NT-proBNP или hs-TnT имели повышенный риск развития сердечно-сосудистых событий, по сравнению с лицами с нормальным уровнем биомаркеров.
Заключение
Лица с хронической болезнью почек имеют достоверное повышение сердечных биомаркеров, а также повышение риска инфаркта миокарда, застойной сердечной недостаточности, инсульта и смерти от всех причин.
Источник: Shravya Vinnakota, Christopher G. Scott, Richard J. Rodeheffer, Horng H. Chen. Mayo Clin Proc. Published online October 23, 2019.
Всероссийская Образовательная Интернет-Сессия
Информация и материалы, представленные на настоящем сайте, носят научный, справочно-информационный и аналитический характер, предназначены исключительно для специалистов здравоохранения, не направлены на продвижение товаров на рынке и не могут быть использованы в качестве советов или рекомендаций пациенту к применению лекарственных средств и методов лечения без консультации с лечащим врачом.
Лекарственные препараты, информация о которых содержится на настоящем сайте, имеют противопоказания, перед их применением необходимо ознакомиться с инструкцией и проконсультироваться со специалистом.
Мнение Администрации может не совпадать с мнением авторов и лекторов. Администрация не дает каких-либо гарантий в отношении cайта и его cодержимого, в том числе, без ограничения, в отношении научной ценности, актуальности, точности, полноты, достоверности научных данных представляемых лекторами или соответствия содержимого международным стандартам надлежащей клинической практики и/или медицины основанной на доказательствах. Сайт не несет никакой ответственности за любые рекомендации или мнения, которые могут содержаться, ни за применимость материалов сайта к конкретным клиническим ситуациям. Вся научная информация предоставляется в исходном виде, без гарантий полноты или своевременности. Администрация прикладывает все усилия, чтобы обеспечить пользователей точной и достоверной информацией, но в то же время не исключает возможности возникновения ошибок.
Биомаркеры сердечной недостаточности. Почечная недостаточность при сердечной недостаточности
Биомаркеры сердечной недостаточности. Почечная недостаточность при сердечной недостаточности
При сердечной недостаточности ренин-ангиотензин-альдостероновая, адренергическая и воспалительная системы активируются. Это дало толчок к исследованию связи между различными биохимическими параметрами и клиническим исходом. Сообщалось об обратной зависимости между выживаемостью и уровнями в плазме норадреналина, ренина, аргинин-вазопрессина, альдостерона, предсердного натрийуретического пептида и мозгового натрийуретического пептида и предсердия, ЭТ-1 и маркеров воспаления, например фактора некроза опухоли, рецепторов ФНО, С-реактивного белка и скорости оседания эритроцитов.
Опубликованные показатели распространенности анемии среди пациентов с сердечной недостаточностью варьируют в пределах от 4 до 50% в зависимости от исследуемой группы населения и используемой технологии для определения анемии. В целом анемия гораздо чаще встречается у пациентов с более выраженным заболеванием; тяжесть анемии может усугублять СН. Во Framingham Study более низкий уровень Ht являлся серьезным ФР развития симптомной СН. Информация, полученная из баз данных клинических наблюдений и популяционных клинических исследований, выявила связь между более низкими уровнями Нb и ухудшением выживаемости.
Однако неясно, является ли анемия причиной пониженной выживаемости или только маркером более выраженного заболевания. Основная причина анемии при СН, вероятно, многофакторна и может объясняться пониженной чувствительностью к эри-тропоэтиновым рецепторам, присутствием ингибитора гематопоэза и/или недостаточным количеством железа для эритропоэза. Терапия анемии включает переливание эритроцитарной массы и введение аналогов эритропо-этина с целью улучшения выработки эритроцитов.
В настоящее время польза переливания крови для пациентов с ССЗ спорна. Хотя «трансфузионный порог» для поддержания Ht > 30% у пациентов с ССЗ был общепринят, данная клиническая практика скорее основана на мнении экспертов, чем на прямых доказательствах эффективности такого вида лечения. Принимая во внимание риск и последствия переливания эритроцитарной массы, а также непродолжительный положительный эффект от переливания крови у пациентов с хронической анемией и СН, нельзя рекомендовать переливание крови для лечения анемии у пациентов со стабильной СН.
Следует отметить, что некоторые небольшие исследования подтвердили положительный эффект применения аналогов эритропоэтина и/или железа для лечения легкой анемии у пациентов с СН. Однако существует мнение, что в этом случае повышается риск тромбоэмболии. Лечение пациентов с анемией аналогом эритропоэтина дарбэпоэтином альфа в данный момент изучают в крупномасштабном международном исследовании RED-HF (Reduction of Events with Darbepoetin in Heart Failure).
Почечная недостаточность связана с худшим клиническим исходом у пациентов с СН, однако неясно, является ли она только маркером прогрессирования СН или же между ними существует причинно-следственная связь. Чаще всего ПН присутствует у пациентов, госпитализируемых по поводу СН; ухудшение функции почек в той или иной степени находят у 50% стабильных амбулаторных пациентов с СН. У пациентов с почечной гипоперфузией или наследственным заболеванием почек выявляют слабую реакцию на диуретики и ИАПФ; у таких пациентов выше риск развития побочных эффектов при использовании дигиталиса.
В ходе недавно проведенного метаанализа у большинства пациентов с СН были выявлены различные степени нарушения функции почек. Такие пациенты входят в группу высокого риска, при этом относительный риск смерти повышается на 50% по сравнению с пациентами с нормальной функцией почек. Сходные результаты были получены в ходе Second Prospective Randomized Study of Ibopamine on Mortality and Efficacy, при этом ухудшение функции почек было более выраженным прогностическим фактором смертности, чем ухудшение функции ЛЖ и ФК NYHA у пациентов с выраженной СН. Таким образом, ПН является независимым показателем плохого клинического исхода у пациентов с СН.
Информация на сайте подлежит консультации лечащим врачом и не заменяет очной консультации с ним.
См. подробнее в пользовательском соглашении.
Читайте также: